[РФ угадайка]

Черновик 34

малина и хром

– У меня его прическа. Я улыбаюсь, как он. Иногда в зеркале я вижу его лицо. Не когда отдаю ему тело, нет, просто вижу. Раньше меня это радовало. Мне, наверное, просто не хотелось быть собой. Я предпочла бы стать им.
– Мукуро?
– Да. Мы были одним слишком часто. Теперь у нас не получается быть по одиночке.

Затем Хром, обращаясь к своим задранным коленям, спросила:
– Вы… когда-нибудь думали о самоубийстве?
Хибари молча посмотрел на нее.
– Я в последнее время очень часто. Я знаю, в таких случаях обычно принято говорить, что это не выход. Что это не решит проблемы и так далее. На самом деле решит.
Хром сделала паузу, перекрестила ноги, съежилась в кресле еще больше.
– Кен говорит, что я трусиха. Я правда много чего боюсь. Умирать тоже. После того, как я умру, я бы хотела стать черепахой. Когда я думаю об этом – о том, как лежу под солнцем, или о соленом океане, или о ветре, пахнущем водорослями… "Дожившая до тысячи лет черепаха-юань научается говорить, как человек", знаете же, да? Это примиряет меня со смертью. Мне уже не так страшно.
– Почему ты думаешь, что скоро умрешь?
– Потому что иначе я исчезну. А вы бы хотели кем-нибудь стать после смерти?
– Нет.

<...>

Ему казалось, что он попал в самый центр шторма. Вокруг раскачивались и ломались деревья, трескались стекла фонарей и катались шипастые шары, иллюзорные побеги оплетали его и тянули вглубь, внутрь облачной сферы, и он задыхался там, потому что больше ее не контролировал.
Хибари ничего не мог сделать, только послушно следовал за порывами ветра, обнимал по ночам Мукуро за плечи, опрокидывая на кровать, втискиваясь резко и жестко, глядя на его искривленный рот и закрытые глаза. Иногда он прижимался к этим глазам губами.

Намимори все еще снился ему, и улицы его были пусты, словно жизнь оставила их, но он не чувствовал печали, только пережимало внутри сладкой тревожной тоской. Словно он так далеко ушел от дома, что уже не сможет туда вернуться.
«Не в этой жизни», – говорил Мукуро, наклоняя голову вбок, глядя исподлобья, насмешливо и нежно. «Не в этой, так в следующей», – упрямо отзывался Хибари, блокируя удары, нападая в ответ.
Может быть, их безмолвный диалог тоже был частью его снов.

<...>

Хибари зашел в ближайшую к лестнице дверь. Хром лежала на боку, лицом к окну, полностью одетая. Маленькое тело, вытянувшееся на кровати, в скрадывающем комнату полумраке было почти незаметно. Хибари шагнул ближе, долго смотрел на вырисовывающиеся на подушке угол скулы и ухо; ее темные отросшие волосы сбились под затылком в неопрятный узел.

<...>

– Стой.
Хибари перехватил ее запястье, стиснул пальцы, прижимая лихорадочно бьющийся пульс. Мгновение Хром смотрела на него темными глазами, в ее огромных зрачках отражалось его лицо. Затем она подалась назад, упираясь пятками о столбик кровати, пытаясь вынуть руку из захвата. Хибари стиснул пальцы плотнее, впился ногтями, выворачивая ее ладонь наружу. Хром поморщилась от боли, но не поддалась – маленький перепуганный зверек, ощеривший зубы в бессмысленном, неподавляемом сопротивлении.
– Тише, – прошептала она, – вы разбудите его.
«И тогда он врежет тебе за твои игры», – подумалось Хибари, но он ничего не сказал.

<...>

– Вы нарушили правила.
– Ты проиграла. Больше не проси меня о подобном, – сказал он, переступая через порог, захлопывая дверь. Хром криво улыбалась ему вслед, ее глаза глянцево блестели от подступающих слез.

Спускаясь вниз, Хибари подумал, что она хотела ему проиграть. Никогда не призналась бы в этом даже себе, но хотела.

Вопрос: ?

1. продолжать		18	(60%)
2. не продолжать		12	(40%)
Всего:		30

@темы: Chrome, 1869

---

[РФ угадайка]

Черновик 33

клубника

Толстяк сержант, чье имя Цуна не запомнил, остановился возле обшарпанной двери.
— У нас все по-простому, — извинился он, гремя ключами. — Ремонта почитай и не было никогда, квестор новый допросной озаботился, дорогущей, да толку-то. Ко Дню Освобождения стены покрасят, разве ж это ремонт?
Мукуро утомленно вздохнул за левым плечом.
Сержант отпер, наконец, дверь, с силой дернул хлипкую ручку и посторонился.
Цуна наклонил голову и прошел в залитую солнцем комнатку. Обстановка была скудной — набитый папками шкаф, стол у окна. В горле запершило от пыли. Цуна положил на край стола пакет и взлохматил волосы, избегая смотреть в сторону решетки. Мукуро скользнул к шкафу и повел пальцем по разноцветным корешкам.
— Эй! — рявкнул сержант. — Тут пришли за тобой.
— Десятый, — взвыли из темной глубины. Мукуро хихикнул.
Цуна, загораживаясь от света, подошел ближе. Гокудера схватился за прутья, звякнув браслетом. Счастливое лицо было таким белым, словно его загримировали, кривящийся рот казался вымазанным помадой. Цуна понял, что губы разбиты, когда разглядел на расстегнутом воротничке засохшие пятна. Гокудера был одет в черный смокинг, измятый и перепачканный пылью, и напоминал хорошо погулявшего новобрачного. Концы развязанного галстука свисали траурными лентами. Цуна уткнулся взглядом в сбитые носы лакированных туфель и спросил:
— А где второй?
— Десятый, — горестно повторил Гокудера.
— Второй-то, — сказал за спиной сержант и засопел, выдвинул стул. Цуна ждал. Размеренно зашуршали банкноты. — Это япошка который? Так в допросной он, уж пятый час как. Этого вон я быстро оформил, а тому все переводчика не могли найти. Потом вроде сыскали толмача, да я уж отзвонился, чтоб, значит, не ехал.
Он говорил с расстановкой, пытаясь не сбиться со счета, но Цуна не разобрал и половины слов. За стенкой бубнило радио, из окна доносилось переливчатое пение какой-то сельской птички. Гокудера нудно бормотал извинения, потом сполз на колени и стукнулся о решетку головой. И еще раз.
— Клетка-то одна у нас, одного тут, другого там, так и держал всю ночь. Дождусь вот начальства, эвон деньжищи-то какие, и выпустим вашего… этого…
— Ямамото, — сказал Цуна, разглядывая избитое красивое лицо, с которым что-то было неладно. — Если дадите ключи, я заберу его сам.
Шуршание банкнот прекратилось. Сержант озабоченно сопел, очевидно, пережидая борьбу жадности со здравым смыслом.
Гокудера замолчал и уткнулся лицом в ладони.
— А нате, — решился сержант, отодвинул стул. Цуна протянул руку, не глядя, и в ладонь лег ключ.
С лязганьем дважды провернулся замок, решетка грохнула и заскрипела.
— Ты прекращай цирк-то, прекращай, — сурово сказал Гокудере сержант и вздернул его за плечо. — Циркач. Всю ночь колобродил. Вот матери-то горя с таким сынком.
Гокудера метнул в него взгляд, но смолчал. Цуна отвернулся.
— Цап-царап, — пропел Мукуро. Сержант охнул и грузно осел на пол.

В коридоре Гокудеру совсем развезло. Он шел впереди, обтирая стену, и разговаривал сам с собой.
Цуна молчал, не пытаясь выяснить, что тот принял на этот раз. Прежде чем открыть дверь, все-таки сказал:
— Я рад, что ты помнишь хотя бы об омерте.
Гокудера с трудом обернулся, глянул очень светлыми глазами и расплылся в щербатой улыбке.
Цуна тяжело выдохнул, удерживая пламя.
— Прости, Дечимо.
Тон был ленивым и таким же наглым, как взгляд.
Цуна отпер замок, втолкнул Гокудеру и захлопнул дверь.
Постоял, кусая губы, но ломиться наружу явно не собирались.

Мукуро читал что-то с листа и с улыбкой теребил ухо. Сержант заторможенно моргал, привалившись к решетке.
— Все в порядке?
Мукуро, не отрываясь от чтения, медленно кивнул, поднял взгляд.
— А где «тот» и «этот»?
— Пусть посидят.
Мукуро смотрел на него без удивления, потом свернул листы и спрятал в карман плаща.
— У Вонголы хорошие клиники.
Цуна не ответил.
— Как знаешь, — сказал Мукуро с прохладцей. — Еще час здесь никого не будет, сержант о нас не вспомнит, протоколы на столе. Деньги я забрал.
Последние слова он произнес с полувопросительной интонацией. Цуна кивнул, взял исписанные листы со стола и пошел обратно, подбрасывая и ловя ключ.
Коридор квестуры был по-прежнему пуст, и все так же щебетали птицы.

Вопрос: ?

1. продолжать		25	(75.76%)
2. не продолжать		8	(24.24%)
Всего:		33

@темы: 8059

---

[РФ угадайка]

Черновик 32

Гранат, кроссовер

Запах был довольно-таки удушливым.
Цуна поморщился и поднялся было открыть окно, потом покачался с носка на пятку и сел обратно на стул. Впускать июльский зной в прохладу полуподвала не хотелось, поэтому он только покосился на светлый прямоугольник окна под самым потолком и снова – в сотый, тысячный раз? – уставился на аккуратно разложенные на столе предметы.
Не предметы. Вещественные доказательства.
В сотый, в тысячный раз он вчитался в исписанные убористым почерком листы, которые пахли сладко и странно.
- Il miele dentro la leo. "Мед в теле льва", - проговорил он вслух и почувствовал, как жар касается щек и шеи чуткими пальцами.
Цуна помотал головой и продолжил читать.
"Признаться, я положительно огорчен, дорогой агент Савада. Я видел вас недавно на снимке в газете, и, судя по нему, вы пренебрегли моим подарком. Или же те чудные лосьоны, которые я посылал вам, не дошли до адресата? Это прискорбно. А, может быть, вы просто поднялись слишком высоко, и ветер растрепал ваши волосы? Помните, агент Савада, мы говорили с вами о голубях. Они поднимаются в воздух и ныряют вниз. Если бы я пригласил вас присоединиться ко мне, интересно - вы бы взмыли или опустились на глубину?"

Вопрос: ?

1. продолжать		23	(62.16%)
2. не продолжать		14	(37.84%)
Всего:		37

@темы: 6927

---

[РФ угадайка]

Черновик 31

арбуз

- Думаешь, мне нужна была Вонгола. Савада, ты знаешь, что такое юношеский максимализм? Все - или ничего, понимаешь? Вонгола стала бы бонусом. Компенсацией. Но все, чего я тогда хотел - убить старика. Ненавидел его до трясучки. Я ведь, дурак, правда верил, что он мне отец. Не смог. - Занзас размял окурок в консервной банке и перевернулся на бок. Задумчиво провел горячей ладонью по груди, по тонким свежим шрамам. Цуна зажмурился - тело отзывалось на прикосновения, и это было некстати. Внезапная откровенность Занзаса сейчас была гораздо важнее, чем возбуждение. - А когда из колыбели вернулся, вообще ни хрена не соображал. И ты тут - как черт из коробочки. Мелкий, лохматый, придурочный до крайности. И пацаны твои - один другого краше. Рогатый младенец, псих с динамитом, дебил с мечом... Охуенная компания. Вместо меня и моих... отбросов. Я его тогда не просто убить, уебать с особой жестокостью был готов, на куски разодрать не хуже Бестера. Еще и шрамы эти, - он нервно повел плечом. Ни сесть, ни лечь, ни поссать, блядь. Ни трахнуться по-человечески. Боль такая, будто тебя поджаривают заживо. Знаешь, как это, Савада?

Вопрос: ?

1. продолжать		18	(51.43%)
2. не продолжать		17	(48.57%)
Всего:		35

@темы: X27

---

[РФ угадайка]

Черновик 30

хибарифран
Всех людей в мире Хибари Кёя делил на травоядных и хищников. Обычно ему хватало взгляда, чтобы безошибочно отнести человека к одной из этих двух категорий. Он ошибся лишь раз, при встрече с Савадой Цунаёши.
Всего одна ошибка, а расплачиваться за неё приходилось уже десять лет.
Игры с Мильфиоре, возня с мелкими травоядными и нудное пребывание в большой белой машине тоже были частью платы, но в этот раз Хибари был совсем не против. Потому что, в этот раз его ждал приз. Ради этого приза он явился на базу Вонголы сразу после того, как мелкие травоядные вернулись в прошлое.
Рокудо Мукуро бежал из Вендикаре. Это значило, что Хибари сможет сразиться с ним самим, а не с иллюзией. И сможет убить его по-настоящему. Хибари предполагал, что Мукуро уже сбежал, и что информацию о его местонахождении придётся выбивать из членов банды Кокуё и вытягивать из Савады, но ничего этого делать не пришлось. Когда Хибари появился на базе Вонголы, Рокудо Мукуро стоял в коридоре и разговаривал с подростком, которого Хибари никогда прежде не встречал.
Хибари бросил на незнакомца короткий взгляд, не из любопытства, а по привычке – просто определить, кто перед ним, очередное травоядное, которыми так любил окружать себя Мукуро, или юный хищник, которого стоит иметь в виду. Глаза у мальчишки были зелёные, яркие и блестящие как пластик. И волосы точно такого же цвета. Иллюзия? О том, что мальчишка иллюзионист свидетельствовало Кольцо Ада на его пальце. Обычно, при виде иллюзионистов Хибари испытывал инстинктивное раздражение, но сегодня ему было всё равно. Сегодня перед ним стоял Рокудо Мукуро, человек, раздражавший его сильнее, чем все иллюзионисты вместе взятые.
– Рокудо Мукуро, – сказал Хибари с наслаждением.
Имя прокатилось по горлу как рычание.
– Хибари Кёя, – в тон ему отозвался Муккуро. – Какая приятная встреча. А это Фран, мой ученик. Вы ведь незнакомы?
– Вот только не надо втягивать меня в свои дела, учитель, – протянул мальчишка.
Глаза у него были пустые и матовые как бутылочное стекло. Он был иллюзионистом, носил варийскую форму и владел Кольцом Ада, но всё это не имело значения. Рокудо Мукуро во плоти стоял прямо перед Хибари, на расстоянии удара, и это сейчас было важнее всего на свете.

День выдался дождливый. Только что отгремела гроза, но небо не просветлело, оставаясь низким и тёмным, затянутым сизыми тучами. Небо грозило новым дождём, но Хибари всё равно вышел из дома, чтобы прогуляться по саду.
Воздух был свежий, бодрящий, пахло мокрой травой, Хибари неспешно бродил по дорожкам, иногда касаясь рукой намокших листьев. Ему было скучно. Рокудо Мукуро не пожелал принять бой и покинул Японию. Это было вполне в его духе, но Хибари всё равно чувствовал разочарование. Обычно он был не против долгой охоты, в конце которой можно придавить загнанную жертву к земле и с наслаждением перегрызть ей горло, но не в этот раз. Он хотел сразиться с Мукуро как можно скорее. Его люди уже шли по следу, рано или поздно они найдут Мукуро, а до тех пор оставалось только скучать.
Хибари лениво прищурился на тучи и решил, что пора возвращаться – дождь мог пойти с минуты на минуту. Он развернулся, чтобы пройти по тропинке обратно, и замер, почувствовав чужое Пламя. Недостаточно сильное, чтобы представлять опасность, не враждебное, но чужое. Хибари сделал небольшой шаг назад и посмотрел себе под ноги.
Посреди тропинки сидел лягушонок.
Хибари склонил голову к плечу, лягушонок уныло квакнул. Он был крохотный, с яркой, блестящей спинкой и выпученными глазами цвета крыжовника. Вокруг него дрожала иллюзия – Хибари чувствовал её так же хорошо, как запах озона в воздухе.
– Ты всё объяснишь, или мне тебя убить?
Обычно он убивал сразу, но речь шла об ученике Мукуро. Кто знает, возможно, эта ниточка, наконец, приведёт его к врагу.
Лягушонок вздохнул.
– Вы легко меня раскрыли… Мои иллюзии так плохи?
– Неидеальны.
«Не такие, как у твоего учителя».
Лягушонок приуныл – эмоция такая же фальшивая, как и его облик.
– Что ты здесь делаешь?
– Тренируюсь.
– Не самое подходящее место.
Лягушонок совершил невозможное и пожал плечами. С неба начали падать первые капли дождя, но Хибари не спешил прервать разговор.
– Почему лягушка?
– Говорят, что вам нравятся милые маленькие животные.
– Лягушки не животные.
Капли стали падать чаще.
– А есть разница? – живо заинтересовался лягушонок.
Теперь пришёл черёд Хибари пожимать плечами – может быть, разницы и не было, но ничего милого в лягушках он не находил.
– Начинается дождь, – сказал он вместо ответа. – Тебе лучше убраться отсюда.
– Хорошо, – покладисто согласился лягушонок, развернулся и пополз по тропинке.
Хибари наклонился, схватил его за заднюю лапку и поднял на уровень глаз.
– Ты перепутал, эта дорога ведёт к моему дому, а тебе нужно к воротам, – сказал он с лёгкой усмешкой. – К тому же, лягушки не ползают, а прыгают.
– Прыгать лениво, – отозвался лягушонок.
Хибари хмыкнул и направился к воротам.
– Вы могли бы пригласить меня в дом, – предложил лягушонок, раскачиваясь в его руках.
– Нет.
– Почему?
– Я никого не приглашаю.
Лягушонок помолчал, обдумывая его слова.
– Скучно вам, наверное.
Хибари слегка улыбнулся.
– Скажи, где находится твой учитель, и мне сразу станет весело.
– Это вряд ли. У учителя совсем нет чувства юмора.
Они добрались до ворот, и Хибари замахнулся, собираясь перебросить лягушонка через забор, но тот моментально ожил и совсем не лениво забарахтался.
– Не надо меня бросать! Это больно!
Если бы речь шла о человеке, Хибари бы это не остановило, но бросать через забор лягушонка и правда было немного жаль. Так что он просто посадил горе-иллюзиониста на ограждение, позволяя ему самостоятельно спрыгнуть на ту сторону.
– И чтобы больше я тебя не видел, – добавил он напоследок.
– До свидания, – ответил лягушонок.
Несмотря на вежливый тон, это прозвучало как угроза.

Вопрос: ?

1. продолжать		21	(65.63%)
2. не продолжать		11	(34.38%)
Всего:		32

@темы: 18F: Hibari & Fran

---

[РФ угадайка]

Черновик 29

F27 ->FR27

Цуна смотрел на Фонга, по лицу которого блуждала улыбка. Едкая, насмешливая, знающая. Цуна во все глаза смотрел на него, расслабленно полулежащего на мягких кроваво-красных подушках, и не понимал, что за неведомое нечто здесь творится. Он смутно припоминал, что, кажется, пришел к Фонгу по делу, но теперь сильно сомневался, стоило ли это делать. Фонг с кисэрой в руке, выпускающий тонкую струю дыма, был воплощением тех «серых» кардиналов, о которых ему когда-то вскользь рассказывал Реборн. Пауки, держащие все ниточки своей прочной паутины в своих лапках. Попадёшь и не вырвешься.

А если еще учесть, какое положение он имеет в Триаде… Цуна сглотнул, чувствуя себя пойманной в искусную ловушку мухой, слегка ежась под взглядом потемневших от чего-то глаз, препарирующих на части.

Эта странная атмосфера неявной напряжённости заставляла Цуну ерзать на подушке. Фонг, несмотря на улыбку на губах, имел тяжелый непроницаемый взгляд – такой взгляд он не раз видел у Реборна, когда тот заканчивал сложное дело по устранению большого количества людей. В одиночку. Это нервировало.

Чашка с чаем в руках источала тонкий аромат, переплетающийся с запахом в комнате. Здесь, в небольшом затемненном помещении, освещаемом лишь парочкой тусклых восточных фонариков, помимо низкого стола, стояло несколько курилен, выпускающих струйки белесго, такого же сладкого, как из кисэры, дыма. Он вился мягкими клубами, принимая самые различные очертания, и растворялся, оставляя после себя лишь навязчивый запах. То, что что-то тут не так, Цуна понял с опозданием — лишь тогда, когда тело налилось странной тяжестью, а в кончиках пальцев началось покалывание.

Лишь тогда он намеренно попытался принюхаться, определить, что за благовония здесь курятся. А когда понял — похолодел.

Так сладко пах только опиум. Цуна хорошо помнил, как Гокудера просветил его в этом вопросе. Ему, выросшему в мафиозной среде, было не привыкать к чему-то подобному, а вот самому Цуне пришлось многое узнать о теневом бизнесе Вонголы после вступления на должность Десятого. Он, впрочем, предпочел бы оставаться в неведении, будь его воля. Но кто ж его спрашивать будет, правильно?

Цуна совсем не предполагал, что Фонг, с виду странствующий монах, учитель И-пин и Хибари – является главой итальянской Триады и имеет солидную долю с наркотрафика проходящего через территорию Вонголы.

– Что вас привело ко мне, юный Вонгола? – когда-то Реборн поделился с ним – у Фонга есть любовь к легкому пафосу, и этому не стоит удивляться или обращать на это внимания. Китайцы все такие. Это у них в крови.

– Мне нужна информация… – начал было Цуна. Так странно было спрашивать у него интересующую информацию в отсутствие Реборна. Он точно будет недоволен, и смотреть не станет на его положение, устроит взбучку по полной программе.

– И какого же рода информация нужна вам? – мягко перебил его Фонг, поднес к губам трубку, затянулся и довольно выдохнул дым. Он казался расслабленным, но Цуна чувствовал, что даже сейчас он был не менее опасен, чем Реборн. Хотелось бы верить, что и не больше.

Фонг склонил голову в ожидании ответа. Цуна сделал глоток чая, стараясь успокоить нервы. Сладкий, со странным привкусом.
Гиперинтуиция орала об опасности как заводная сирена, не умолкая ни на секунду, но Цуна никак не мог понять, чего конкретно нужно опасаться. В конец измучившись, он попытался вздохнуть, не вдыхая глубоко дым от курительных смесей, и почувствовал, как по виску стекает капля пота, хотя в комнате не было жарко. Нервно сглотнув, он слегка приспустил галстук – разговор с Фонгом собирался затянуться надолго.

– Мне нужна информация о прошлом Реборна, – выдал он после недолгого молчания.

– Почему ты сам у него не спросишь? – улыбка, до этого бывшая вполне искренне-заинтересованной, превратилась в натянуто-искусственную.

А еще какую-то минуту назад царящее вокруг умиротворение, вытесняемое пока едва заметным напряжением, пропало бесследно.

– Он всегда уходит от ответа, – Цуна смотрел в чашку, где на самом дне оставалось еще несколько глотков ароматной, пахнущей виноградом, жидкости.

Покосившись на Фонга, Цуна встретился взглядом с непроницаемыми черными глазами и окончательно пал духом. Он шел сюда за ответами, надеясь, что хоть кто-то из аркобалено может что-то знать, но неизменно встречался с непреодолимой стеной молчания. Они умели хранить свои тайны.

В конце концов, Цуна пришел к Фонгу. Верде отпал сразу – его местонахождение никто не мог установить. Лал Мирч и Колонелло тоже не были любителями поболтать о прошлом. Скалл – большой ребенок с длинным языком, но про Реборна он, как и следовало ожидать, ничегошеньки не знал. Маммон – слишком дорогой источник информации, да и к тому же давать лишнее оружие в руки Занзасу тоже не хотелось. Оставался только Фонг. Если кто и мог поделиться информацией, то только он.

– Почему ты за этим пришел ко мне? – Фонг улыбнулся чуть шире, и от улыбки этой Цуне поплохело. – Маммон могла бы тебе выдать всю информацию.

– За годовой бюджет Вонголы? – грустно рассмеялся Цуна, вздыхая. – Я пока не готов объяснять подобные траты своим людям.

– С чего ты взял, что я возьму дешевле? – сразу же последовал ехидный вопрос.

– Может потому что с тобой можно договориться? – и тут Цуна понял, что он может использовать в разговоре с Фонгом. Тот, у кого в крови соседствует желание убивать и искусство торговли, не сможет удержаться от подобного.

– И что ты мне предложишь? – он знал – Фонг не из тех, кто продается дешево, но не прочь поторговаться для выгоды обеих сторон.

– А что бы ты хотел? – Цуна поерзал на подушке, ставя опустевшую чашку на стол, и переплел пальцы перед собой.

Фонг тихо рассмеялся. Цуна начал ощущать, каково это – получать удовлетворение от игры в слова с мастером в этом деле.

В том, что Фонг мастер высшего класса, он не сомневался – слишком хорошо он это чувствовал. Ощущение легкости и свободы пронизывало его от пят до макушки - наверняка действие чая. В том, что там было еще что-то кроме самого чая, он уже понял – было сложно не заметить, как исчезли все стены, что обычно мешали ему уверенно общаться с такими как Фонг, любящими говорить полунамеками, полутонами.

Было ли это результатом только специфичного чая или опиумного дыма, а может чего-то еще, он не знал.

– Не боишься ли, что цена услуги будет высока?

– Старый друг не станет злоупотреблять, верно?

Чувствовалось, как Фонг весь подобрался, не сменив положения. Только пальцы, лежащие на спинке диванчика сжались в кулак и медленно разжались.

– Старый, говоришь? – резко сузившиеся глаза ничего хорошего не обещали. – Мы Вонголе не враги, но и не друзья.

– Думаю, ты не будешь против этого? Ведь ты же работаешь с нами.

– По единичным договоренностям, – дернув бровью, заметил Фонг.

– Что же тебе мешает иметь с нами более широкие и прочные связи?

– Осторожность.

– Мы не менее осторожны в выборе надежных партнеров, – Цуна ухмыльнулся. Уроки Реборна даром не прошли, хотя и не без сложностей.

– Что-то мне подсказывает, что это не совсем верно, – он определенно намекал на несколько семей, которые решили выйти из альянса.

– У Гокудеры и Реборна свои методы убеждения.

– А как же ваши?

– Гокудера считает, что я не должен заниматься каждой семьей в отдельности, особенно если он может провести переговоры сам.
Фонг бесшумно поднялся с шелковых, шуршащих вышивкой подушек, и, неспешно обогнув стол, подошел к Цуне.

– Значит, ради того, чтобы узнать кое-что интересное,– насмешливо поинтересовался Фонг, склонившись к Цуне, – ты готов предложить так много?

– Если в будущем от этой сделки я получу куда больше, то почему бы и нет? – не моргнув глазом, дал ответ Цуна.

– А что именно ты ждешь с моей стороны? – прохладные пальцы Фонга легли на шею, легко поглаживая ее, дернули за отросшие светло-каштановые пряди.

– Именно то, зачем пришел.

– За единоразовую услугу ты готов отдать так много? – голос Фонга снизился до шепота, его узкие ладони скользнули по плечам Цуны, оглаживая. Даже не видя его лица, Цуна знал, что Фонг улыбается. По-змеиному, опасно. Один – ноль в его пользу. Если бы они были в сказке, Цуна бы точно знал, за кем осталась бы роль Чеширского кота.

Ощутив, как пальцы Фонга начали лениво стягивать галстук, Цуна внутренне передернулся, и остановил руку.

– Я ведь все спалить могу. Случайно, – не скрывая сарказма в голосе, сбросил руки, но Фонг рассмеялся и снова положил их на плечи Цуны.

«Фонг мастер боевых искусств, ему нажать на пару точек и убить проще простого», – мелькнуло в голове, и Фонг, словно услышав мысли, ответил.

– Юный Вонгола, расслабься, твоя смерть мне меньше всего нужна.

Верить его словам не хотелось, но напряжение слегка отпустило.

– Но вот позлить твоего… учителя будет вполне приятной ответной услугой, – насмешливо заметил Фонг, и Цуна ощутил, как окружающее его пространство поглощает темнота.

Вопрос: ?

1. продолжать		15	(55.56%)
2. не продолжать		12	(44.44%)
Всего:		27

@темы: F27: Fong & Tsuna

---

[РФ угадайка]

Черновик 28

кокуе

Все они вместе - бродячая кунсткамера. Передвижной лазарет.
У Чикусы болит голова так сильно, что лопаются сосуды в глазах, и он только и может, что сидеть, обхватив колени, и раскачиваться из стороны в сторону.
У Кена скручивает мышцы в жгуты, и он лезет на стену от боли, царапает ее с воем. Думаете, это так легко - сменил челюсть и делов-то? Хрен вам, каждый раз это ощущается, будто спирали ДНК внутри тебя раскручиваются и скручиваются в противоположную сторону, и ты чувствуешь каждую из них.
Когда становится плохо Мукуро, они забывают о своей боли.
Они ползут к нему, укладываются по обе стороны.
Мукуро стонет тихо - это многолетняя их общая привычка, они все помнят "Не смей ныть, маленькая тварь! Чудовище!". Чудовища жмутся друг к другу горячечными телами так, чтобы между ними не осталось зазора.
Иногда Чикуса устраивается у Мукуро в ногах, а Кен держит судорожно стиснутые руки. Иногда - наоборот. Они лечат его тем, чем могут, что у них осталось - собой. Жестко и мягко, как выйдет, как умеют.
Когда Мукуро открывает глаза, щурится и улыбается им искусанными губами, боль уходит, и на смену ей приходит нечто другое.
- У меня есть план, - говорит он.

Вопрос: ?

1. продолжать		19	(61.29%)
2. не продолжать		12	(38.71%)
Всего:		31

@темы: Kokuyo Gang

---

[РФ угадайка]

Черновик 27

голубичное АУ

Наконец-то все разъехались, оставив их. Тсуна наблюдал, как Гокудера, усевшись на диване, вытряхнул его сумку и принялся перебирать вещи. Учебники и альбомы его ожидаемого не заинтересовали. Найдя в бумажнике удостоверение личности, он ушёл с ним в соседнюю комнату.
Вернувшись, закурил и присел перед Тсуной.
– Итак, – взглянув на удостоверение, начал Гокудера. – Савада Тсунаёши, сейчас ты позвонишь своим родным и скажешь, что остался ночевать у друзей. Ты ведь раньше оставался?
– Да, – Тсуна посмотрел спокойно, а потом попросил: – Ты бы не мог перестать курить?
Гокудера выгнул бровь, уставившись на него.
– Нет, не мог бы, – помедлив, произнёс он. – В общем, скажешь всё, что нужно, успокоишь их и без фокусов, ясно? Я только что назвал твой адрес и все данные нашему человеку. Что-то не так – пострадают твои близкие.
– Я понял, но буду говорить по-японски.
– Да хоть по-китайски, – Гокудера протянул ему мобильный. – Но если мне что-то не понравится... ты уже понял, надеюсь?
Тсуна кивнул. Он взял телефон и задумался на секунду. Этот Гокудера ведь мог и соврать. Но уверенности у Тсуны не было – никогда прежде он не видел этой стороны жизни. Она казалась ему существующей разве что на экранах кинотеатров. В его мире никого не брали в заложники, не угрожали родным и не скрывались от полиции. Рисковать было страшно.
Вздохнув, Тсуна сделал звонок. Ожидаемо ответил автоответчик, и он объяснил причины своего отсутствия.
Гокудера всё это время сверлил его взглядом.
– Совсем не боишься? – спросил он, выдыхая сигаретный дым в лицо Тсуне.
– С чего ты взял?
– Ну, – Гокудера неопределённо помахал кистью в воздухе. – Какой-то ты подозрительно спокойный. Я даже засомневался, правильно ли ты меня понял.
– Я всё понял, – подтвердил Тсуна.
Объяснять своё состояние у него не было ни малейшего желания. С того момента, как его затолкали в машину, он словно впал в какое-то оцепенение. Смотрел на происходящее, будто со стороны и, может, именно это и позволяло держать себя в руках.
«Все лишь одна ночь», – мысленно повторял про себя Тсуна. – «Несколько часов кошмара, а потом всё будет, как было».
Внезапно дышать стало сложно: горло свело изнутри, нос заложило. Он с шумом втянул воздух, на глаза навернулись слёзы.
– Какого чёрта с тобой творится? – перед глазами мелькнуло встревоженное лицо Гокудеры.
Тсуна закашлялся, хватаясь рукой за горло.
– У меня аллергия на табак, – прохрипел он. Хотел сказать ещё что-то, но зашёлся в новом приступе кашля.
Гокудера ошалело застыл на секунду, а затем бросился отстёгивать наручники. Схватил Тсуну за шиворот и поволок за собой в сторону широкой стеклянной двери. Вытолкнул его на террасу, и в лицо ударило свежим, солёным воздухом. Сразу стало легче. Тсуна всё ещё с трудом дышал, борясь со спазмом, когда перед глазами снова возникло лицо Гокудеры.
– Твою мать, – он встряхнул его, держа за плечи. – Что тебе надо?! Таблетки, уколы – что?
Тсуна помотал головой, сбросил с себя чужие руки.
– Ничего, – шептал он. – Сейчас... оно само пройдёт, правда.
– Смотри не подохни мне тут, – немного успокоившись, буркнул Гокудера и сел рядом.
На террасе было ветрено, но тепло. Тсуна прислонился затылком к деревянной стене и смотрел на то единственное, что любил в этом городе – бесконечный, живой океан.

Вопрос: ?

1. продолжать		32	(78.05%)
2. не продолжать		9	(21.95%)
Всего:		41

@темы: 5927

---

[РФ угадайка]

Черновик 26

ежевика

Дино поднял руку и теперь смотрел сквозь растопыренные пальцы на небо, – там, словно кутаясь в одеяло из лилового пуха облаков, за горизонт опускался медный блин солнца. Пряно пахло свежей травой и взрытым дерном. Дневная жара отступать неохотно, бежала теней, обступавших со всех сторон ночи.
Два дыхания срывались на хрип, звуча неприятно в унисон.
– В детстве я мечтал о лошади, – невпопад сказал Дино, сглатывая. – Отец меня баловал. Когда умерла мама, он каждый вечер приходил ко мне, чтобы пожелать спокойной ночи. Иногда, если у него выдавалось свободное время, даже пел настоящую колыбельную. Голос звучал так себе, слуха у него не было, да и слов я не запомнил, только в сознании отпечатался образ: белая лошадь с золотой гривой, скачущая по облакам. Красиво, правда?
Он подумал, сжал пальцы в кулак, словно вознамерившись спрятать там солнце, хохотнул и перевернулся на живот, подперев ладонью подбородок.
– Кёя, – позвал Дино. – Кёя, с тобой всё нормально? Болит что?
Хибари сделал глубокий вдох, не открывая глаз, и провел пальцами по виску, стирая липкие капли. Он чувствовал себя грязным, потным и очень усталым, но невероятно живым. Именно за это он готов был простить Дино болтовню, которой тот всенепременно сопровождал любое действие.
– Помолчи, – буркнул он.
– Ой, у тебя бровь рассечена, – протянул Дино удивленно, словно не имел к этому никакого отношения. – Кёя? Кёя? А ты хотел бы, чтобы у тебя была лошадь?
Хибари раздраженно цыкнул, и Дино поник, даже этим вызвав новую волну раздражения.
Земля под пожухлой травой, на которой они лежали, была горячая и пыльная, истоптанная вдоль и поперек. Весь день Хибари пытался достать Дино, пока Дино пытался не дать Хибари уйти за пределы поляны. Можно было бы сказать, что между ними полная гармония, если отбросить тот факт, что оба абсолютно не понимали друг друга. Или делали вид, что не понимают.
Где-то в листве испуганно затрещала цикада и тут же притихла. Раскаленный блин на небе коснулся верхушек деревьев на горизонте, и они начали тлеть головешками походного костра.
Дино снова перевернулся на спину и шумно втянул носом воздух.
– Лошадь, которая может скакать по облакам... – полушепотом пропел он.
Хибари облизнул пересохшие губы и почувствовал привкус железа – наверное, губа тоже была кровоточила. Скулу саднило. В ногах ощущалась тяжесть, и всё тело больше походило на старый мешок, набитый перепревшей соломой. Он бы никогда не назвал Дино своим учителем, но, в крайнем случае, с ним было весело.
– Убью тебя, – проворчал Хибари, проводя ладонью по лицу. Руки слушались с трудом.
– Это негуманно, Кёя, – засмеялся Дино и с неожиданным проворством подскочил, наклонился и протянул Хибари руку. – Кёя, меня нельзя убивать! Я милый!..
Хибари подумал, что ещё немного сил в запасе у него, пожалуй, осталось – и тут же проснулся.

На электронных часах святились красным угловатые цифры. Тяжелые гардины на окнах оказались задернуты, и только сквозь щёлочку брезжил болезненно-слабый утренний свет.

Вопрос: ?

1. продолжать		14	(51.85%)
2. не продолжать		13	(48.15%)
Всего:		27

@темы: D18

---

[РФ угадайка]

Черновик 25

гранатовое ау

Потолок под взглядом пошел волнами, как вздыбленная шерсть. Цуна несколько раз моргнул и оторопело уставился в темную точку на поверхности.
— Ты в норме? Давай, вставай, — голос мягко обволок разум, отдаваясь в основании шеи знакомыми тягучими нотами. Цуна снова прикрыл глаза. Под веками еще плыли цветные пятна от волн Пламени в центре круга. Между Пламенем и блеклым грязноватым потолком должно было быть что-то еще, но Цуна ничего не помнил.
— Что случилось? — спросил он беспокойно и напрягся, оскальзываясь пятками на холодном пластике.
— Еще не отошел? — справа мелькнуло синее, и Цуна повернул голову, глядя, как Мукуро нажимает кнопки на черной гладкой панели. — Тоже бывает. Отлично сыграл. Этот сценарий до тебя трое пройти не могли.
Цуна вслушивался в его голос, как в монотонный расплывчатый шум, не понимая смысла слов. Ему казалось, будто кресло, в котором он лежит, несут волны.
Мукуро скосил на него красный уголек ненастоящего глаза. Взгляд ввинтился в висок, как пуля посмертной воли, и Цуна поежился. Стенки черепа сдавило болью.
— Не вздумай заблевать мне кресло, — предупредил Мукуро и наклонился над ним, касаясь висков, шеи, запястий твердыми, холодными и на удивление настоящими пальцами. От них по телу разбегалась дрожь, похожая на стекающие тяжелые липкие капли.
Цуна подхватился, передергиваясь и залепетал:
— Нет, я вовсе не... — он сел в кресле, разглядывая хищные зубчики контактов на подлокотниках, провода, плоские прозрачные бляшки датчиков и пару десятков метров клейкой ленты, которые кое-как скрепляют все это воедино. — Да я в норме.
— Надеюсь, — Мукуро обошел Цуну по кругу, будто проверяя, не отвалилась ли у него рука или нога. Скорее, он волновался за сохранность своего драгоценного кресла. Цуна поднялся чересчур поспешно, покачнулся на ватных ногах и оперся плечом о стену. Мышцы закололо иголочками, и кислый запах мокрой штукатурки встал в горле бетонным комком.
Цуна чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег — он хватал воздух ртом, но никак не мог протолкнуть его в легкие. Был ли тому виной провал в воспоминаниях или прогорклый привкус здешнего воздуха — непонятно. Только вот его до самых костей продирало ощущением случившейся беды.
Мукуро смотрел на него долгим томительно темным взглядом. В мешанине проводов его лицо выглядело неестественно бледным. Нижние веки зеленели полосками жирных блестящих теней, а над висками — между спадающих прядей челки были выбриты узкие полоски с темными синяками. Будто наркоманские дорожки. Цуна передернулся.
Он все смотрел и смотрел, не в силах отвести взгляд — разглядывал тонкую радужную пленку нейромедиатора в правом глазу Мукуро. Она отливала красным, особенно ярко и кроваво по центру, и под ее покровом невозможно было разглядеть зрачок. Раньше Цуна и слова-то такого не знал — нейромедиатор — однако сейчас оно само всплыло в мыслях, вскользнуло в голову, как скользкая проворная рыбина, так естественно, будто всегда было там. Слов было много — целый косяк проходил через мысли Цуны, и он вылавливал то одно, то другое, рассматривая и пытаясь прояснить их значение.
Он задышал загнанно, каждое слово отдавалось болью в затылке и вставало в горле.
— Хорошо тебя забрало, — Мукуро следил за ним с ленивым интересом. Его пальцы торопливо сматывали провод. Кольца-манипуляторы нанизанные на пальцы иногда сразу по два то и дело вспыхивали: Мукуро что-то настраивал, а может вообще смотрел порнушку в сети через свой нейромедиатор. Цуна тоже мечтал когда-нибудь накопить на такой.
Но попробовать "нырок" он хотел больше.
Мысли выстраивались одна за другой, каждая последующая цеплялась хвостиком за предыдущую. Цуна сматывал низку мыслей, как Мукуро свои провода. Нейромедиатор. Ви-реальность. "Нырок", из которого он только что вернулся. Кажется, нырнул он слишком глубоко и теперь никак не мог выдохнуть, отплеваться от чужой жизни, которую Мукуро показал ему.
— Я, — Цуна запнулся, все еще растекаясь между двумя реальностями, — пойду, пожалуй.
— Приходи еще, — Мукуро улыбнулся — совершенно дежурно, отстраненно.
Цуна побрел к дверям, пол все еще плавал, будто посаженный на гравитационную подушку, и он старался ступать осторожнее. Гравитационная подушка — еще одно слово. Не в силах выносить это раздвоение сознании Цуна цеплялся за каждое новое понятие, выуживал из него смысл.
Пневматические двери зашипели, открываясь перед ним.
— Эй ты, маску не забудь! — Мукуро нахмурился ему вслед. Цуна только заторможено кивнул. Пальцы, впрочем, сами нашли кнопку, и пленка затянула рот и нос. Пальцы куда лучше хозяина знали, в каком мире он живет.
— С-спасибо, — двери зашипели, проглотив его слова. Секунду он просто стоял, не в силах заставить себя повернуться. За спиной шумел город, и шум этот был нов и странен, и в то же время знаком Цуне.
Глубоко вдохнув, он, не давая себе времени привыкнуть, неловко скатился по трем узким ступенькам. Толпа раздалась, обтекая его с двух сторон, как шумная торопливая река, и Цуна побрел следом за ее течением, оглушенный обилием людей.
Под ногами стлался буро-желтый туман, витрины тонули в нем, дразнили ярким неоном, но Цуна только моргал растерянно.
"... а также напоминаем, что, по данным последних замеров, уровень оксида углерода в воздухе составляет двадцать с половиной процентов, оксида азота и озона совокупно не более пяти процентов, прочих опасных соединений — примерно полтора процента. Температура — пятнадцать градусов, ветер северо-западный. В связи с погодными условиями, нахождение на улице в дневное время без средств индивидуальной защиты строго запрещено. Желаем удачного дня", — голос звучал откуда-то сверху, сразу отовсюду, будто вещали сами небеса, и Цуна невольно потянулся ко рту, провел пальцами по пленке маски. Пластик противно заскрипел.
Не удержавшись, Цуна обернулся. Линялые буквы на пожелтевшем гласили: "Иллюзии на заказ". Ему отчаянно захотелось вернуться, спрятаться в крошечной комнатке и никогда не выходить.
Эта мысль находилась в опасной близости от безумия, и Цуна торопливо зашагал прочь, засунув руки в карманы куртки и спрятав голову в высоком вороте.
Он шел почти вслепую - очень хотелось опустить веки. Некоторым прохожим даже этого не требовалось. Глаза их скрывала тоненькая бледная кожица. Сквозь нее можно было различить темные пятна закатившихся зрачков, глядящих внутрь — в иллюзорное изображение, конструирующее реальность с некоторыми изменениями.
Они видели мир таким, каким хотели его знать.
Рекламный щит во всю высоту огромного небоскреба заставил Цуну запрокинуть голову.
"Маммон Ink. Мы воплотим любое ваше желание"
Цуна отвернулся. Он не хотел сейчас прикидывать, во сколько обойдутся нейромедиаторы, запрограммированные на постоянное воспроизведение иллюзии Намимори. Тогда он не видел бы этих грязных улиц и неба затянутого мутной пленкой смога.
Слишком дорого. Ему не заработать и за полжизни.
Остаются только узкие, пропахшие пластиком и синтетической наркотой, комнатки вроде той, из которой он только что вышел. В них можно дешево и быстро "нырнуть" в слепленную на скорую руку новую жизнь, чтобы потом брести потеряно по родным улицам и смотреть, как Ямамото — а так ли его звали здесь, или Мукуро просто придумал имя, собирая иллюзию из множества типовых модулей? — улыбается с билборда, рекламируя нечто невразумительное.
Склонив голову, Цуна торопливо нырнул в свой подъезд, нащупал непослушными руками карточку пропуска и остановился, дожидаясь, пока автомат считает данные. Жизнь была паршивой штукой, как и вчера, как и неделю назад. Не было никакого поворота к худшему или лучшему, просто он мог бы закрыть глаза и припомнить горьковатый привкус морской воды или свежесорванной травинки.
Лежа прямо на ковре, он катал свою память, как тяжелый горячий шар, обжигался, морщился от боли. Белый потолок плыл под взглядом, и Цуна перебирал свои жизни, настоящую и придуманную, как груды тусклых стекляшек.
Если бы он знал, как это будет, никогда не пошел бы к иллюзионисту.
Если бы знал — сделал это давным-давно.
***
— Я сейчас! — Цуна торопливо натянул футболку, одернул ее, беспокойно глянул в зеркало. Звонок снова вкрадчиво зашелестел, и по спине отчего-то побежали мурашки, будто струйка холодной воды. — Да сейчас! Кто там?
— Здесь живет Савада Цунаеши? — спросили с той стороны.
Голос Рокудо Мукуро предназначался для дурных новостей, для лжи или ядовитых фраз. Даже когда он произносил такие простые слова, в них появлялся еще десяток подтекстов и двойное дно — а то и несколько разом.
— Да, — Цуна ответил лишь после паузы, когда справился с сердцем, застрявшем в горле. — Да, здесь, — и открыл дверь.
Это и правда был Мукуро. Совсем такой же, как вчера, только вместо свитера на нем была черная рубашка с завернутыми по локоть рукавами. Цуна посмотрел на его улыбающийся рот, в змеиные холодные глаза — и сглотнул. Он не находил внутри себя слов чтобы спросить, зачем он здесь, даже простых приветственных слов не находил.
— Кажется, я все-таки ошибся дверью. Савада Цунаеши, насколько мне известно, вменяем.
Цуне захотелось захлопнуть дверь перед его носом. Вместо того он посторонился.
— Добро пожаловать.
Мукуро насмешливо приподнял брови, но вошел — осторожно, боком, чтобы не задеть плечо Цуны. Вблизи от него пахло горечью: жженым пластиком, какой-то химией и стоялой водой.
Пройдя в комнату, он сел на ковер, скрестив ноги, и в этом положении сделался похож на одну из статуй хитрых улыбчивых будд, которых Цуна видел на старых фотографиях в сети.
— Как ты предпочтешь, Савада? — спросил он. — Сразу к делу или поговорим о погоде?
— И что там с погодой? — Цуна уселся напротив в такую же позу, только у него ноги сложились вкривь, а левая тут же затекла.
— Рагнарек продолжается два века. Но архангел все никак не вострубит.
Цуна страдальчески вздохнул.
— Тогда сразу к делу.
Мукуро помолчал всего несколько секунд, разглядывая его с ног до головы, будто он был статуей вроде тех, что делаются из ржавых запчастей, птичьих перьев и многозначительных названий, но стоят чуть больше годовой зарплаты Цуны.
— Мне нужны твои мозги, — Мукуро наклонился и с силой упер палец ему в лоб, — остальное тоже, но только потому, что ты идешь полным комплектом.

Вопрос: ?

1. продолжать		31	(72.09%)
2. не продолжать		12	(27.91%)
Всего:		43

@темы: 6927

---

[РФ угадайка]

Черновик 24

очень стремное варенье

– Это реальные иллюзии, – голос Мукуро источает негу. И где-то, может, на кончике языка остается предвкушение. – Знаете?
– Да, – отвечает Цуна.
– Нет, – отвечает Энма.
Они оба напуганы, но, в отличие от Цуны, Энма даже не понимает, что происходит. Цуна пытается дотянуться до него, и расстояние оказывается слишком большим. Ему не хватает нескольких сантиметров.
– Не сейчас, – обещает Мукуро.
И – Цуна сглатывает и зажмуривается, чтобы ничего не видеть – расстегивает штаны.
– Энма-кун, тебе следует кое-что знать.
Слышно, как Энма прерывисто вздыхает. Еле различимы звуки потирающихся друг о друга упругих тканей. Цуна отворачивает голову, словно просто закрыть глаза недостаточно.
– Есть иллюзии, которые не способны причинить вреда, если ты в них не веришь. Их очень просто создать. А есть иллюзии реальные, когда не имеет значения, верит ли в них хоть кто-нибудь. Они просто существуют, предметы или люди, и любое их действие оставляет в мире настоящий результат.
Теперь Энма дышит чаще, потому что начинает понимать. Эти быстрые вдохи-выдохи заставляют желудок Цуны сжиматься. «Если вы стали жертвой насильника, попробуйте вызвать у себя рвоту», всплывает у него в голове, и Цуна чуть приоткрывает глаза, чтобы прикинуть – будет ли от этого какой-то эффект.
Моток бурых тентаклей лениво извивается под ними, на земле, готовый действовать по желанию своего хозяина.
– Зачем ты это делаешь? – спрашивает Цуна. Вполне вероятно, что все жертвы насилия задают этот вопрос.
– Соскучился по миру демонов, – из этого ответа неясно, всерьез Мукуро или шутит.
Неважно, потому что клубок разматывается, разделяется на длинные, противоестественно замирающие в воздухе… Энма вскрикивает, незнакомо и громко, так что Цуна против воли распахивает глаза – чтобы увидеть, как зубастые головки разрывают на нем одежду.
А потом приближаются к Цуне.
Он молча дергается в путах, и обвивающие его руки и ноги тентакли теперь ощущаются сильнее и хуже. Его для удобства разворачивают, тянут лодыжки в разные стороны, но больше ничего не делают.
– Открой глаза, – говорит Мукуро. В его голосе совершенно ничего злодейского. Цуна смотрит – не на Энму – на него. Мукуро мягко улыбается, как будто на самом деле умеет читать мысли и давно все знает.
Ему приходится отвести вопрошающий взгляд, когда Мукуро кладет руку себе на член.
Энма не сопротивляется. Он умеет бороться только по приказу. Увенчанный присоской тентакль гладит его по лицу, по бледным щекам, ненадолго останавливается на шее, оставляя за собой небольшое красное пятно. Спускается чуть ниже, к соску, и Энма наконец вздрагивает, взмахивает скованными руками, словно пытается отодвинуться. В воздухе этот жест выглядит нелепо и нисколько ему не помогает.
Второй тентакль, тонкий и шустрый, уже трется у него между ягодиц, а третий стелется по ноге, ласкает кожу, медленно добираясь до рта.
Цуна завороженно следит за ними, забыв снова зажмуриться.
Мукуро откидывается на спинку кресла – устраивается с удобством, как единственный зритель спектакля, и его же режиссер, и исполнитель главной роли.
У Энмы наконец вырывается вздох – долгий, потому что его держали в себе, не давая прорваться. Он выгибает спину, и Цуна, словно очнувшись, замечает, что второй тентакль уже движется внутри него, и от каждого толчка Энма дергается, сгибая колени.
Собственная реакция на этот вид приводит Цуну в ужас. Он трепыхается, стараясь сжаться и скрыть вставший член, но тентакли настороже – ловко разводят ему ноги.
Мукуро хихикает. Он доволен.
– Тут нечего стыдиться, – замечает он.

Вопрос: ?

1. продолжать		19	(61.29%)
2. не продолжать		12	(38.71%)
Всего:		31

@темы: 692700: Mukuro & Tsuna & Enma

---

[РФ угадайка]

Черновик 23

джен про Занзаса

В день похорон погода была ясная и солнечная.
Гроб несли по аллее кладбища и цветущие деревья роняли лепестки на лицо того, кого провожали в последний путь. Мужчины, все как один, в черных костюмах, молчали, женщины в траурных одеждах тихо врямя от времени всхлипывали, только одна шла совсем молча рядом с гробом.
Они дошли до конца аллеи, до того места, где свежевырытая могила жадной пастью зияла в земле, ожидая подношения. Женщина, шедшая рядом с гробом на короткий миг откинула вуаль, прижала к глазам платок и наклонилась к покойному, чтобы поцеловать его в последний раз, потом снова опустила вуаль на лицо и одновременно с этим заскрипели цепи опускающегося в могилу гроба.
Рукой, затянутой в черную перчатку, женщина взяла горсть земли и кинула ее на гроб. Один за другим подходили все остальные и кидали землю.
Небо в этот день выглядело совершенно радостным, словно и не знало, что где-то на земле сегодня прощаются с его побратимом.
Это был день похорон Десятого Вонголы.

– Из всех значимых семей нас поддерживает только Каваллоне, – сказал Гокудера, закуривая и откидываясь на спинку кресла. Говорил он твердо и уверенно, несмотря на то, что круги под покрасневшими глазами с головой выдавали его состояние. – И если вы спросите меня, я бы не стал доверять и ему.
– Ему доверял Цуна, – сказал Ямамото.
– Цуна был слишком доверчив, – оборвал его Гокудера. – Смотри, к чему это привело.
– Мелкие семьи образуют временные альянсы, – подал голос Реборн. Он приехал на похороны, хотя никто от него такого не ждал. – Вонгола лакомый кусок и скоро шакалы начнут рвать ее на куски.
– Кроме внешней угрозы существует и внутренняя, – затянувшись, продолжил Гокудера. – Дезертиры, предатели, мелкий мусор, который ходил перед Десятым по струнке, начнут расшатывать нас.
– Не только предатели, – заметил Реборн. – Цуна умел объединять людей. – Теперь останется немало таких, которым в Вонголе больше нечего делать.
– Как и нам всем, – тихо пробормотал Рехей, но его услышали.
– Если опираться на историю Вонголы, то события, скорее всего пойдут так – либо находится наследник, либо приходит кто-то со стороны и забирает Вонголу себе.
– Ясуо всего четыре года, других детей у него нет.
– Значит, это будет кто-то со стороны, – хмыкнул Реборн. – На вашем месте я бы подумал о сыне Девятого как о возможной кандидатуре.
На несколько секунд повисла тишина.
– Этот сукин сын? – наконец тихо спросил Гокудера и потушил сигарету. Его пальцы дрожали от злости. – Он даже не пришел на похороны! Я видел там всех из Варии, но не его!
– Тише, Гокудера, – Ямамото попытался успокоить сорвавшегося на крик товарища, но тот не слушал.
– К тому же кольцо отвергло его. Он не сможет быть Одиннадцатым Волголой, не нося кольца.
– Гокудера, я не часть Семьи, – сказал Реборн, – но даже мне очевидно, что из двух зол обычно выбирают меньшее.
– Вария все равно Вонгола, – подал голос Ямамото. – Значит, и Занзас тоже.
– Ты не боишься за своего племянника, Рехей, – Гокудера попытался найти себе союзника.
– Он неплохой парень, мы с ним пили несколько раз. А Кеко я временно уберу – тут скоро и без этого станет эктремально.
«Неплохой парень»? Гокудера вздохнул и покачал головой. Впрочем, что взять с человека, который и Хибари считает неплохим?
– Мне надо напиться, – глухо сказал он. – Я не смогу принять такое решение на трезвую голову.
– Я бы посоветовал вам подумать, кого отправить к Занзасу в качестве послов доброй воли, – невесело усмехнулся Реборн, отталкиваясь от стены и направляясь к двери, где чуть не столкнулся с Ламбо.
– Хранители Девятого хотят переговорить с вами, – сказал тот, обводя взглядом мрачных парней. Гокудера застонал.
– Дряхлые старикашки, никак не успокоятся. Почему Десятый, а не они? – с неожиданной злостью сказал он. Ямамото удивленно посмотрел на него.
– Гокудера, – с нажимом произнес он. – Успокойся.
Гокудера взглянул на Ямамото, потом, словно устыдившись, перевел взгляд на Рехея.
– Да, – сказал он, вставая. – Да. Идемте.


– Эй, Каваллоне, – позвал Занзас. Дино обернулся, готовый уже шагнуть за дверь.
– Если ты попытаешься подмять нас под себя, я лично вышибу из тебя дух, – предупредил Занзас.
Слишком прямой и честный. Вот почему у него ничего не получилось с переворотом, подумал Дино. Вот почему Девятый не хотел делать из него наследника. Но сейчас, когда у них нет выхода, придется работать с тем, что есть.
– Если я почувствую, что Вонгола достаточно слаба, нанесу удар первым, – усмехнулся Дино. – Пока что я этого не чувствую.

Вопрос: ?

1. продолжать		24	(75%)
2. не продолжать		8	(25%)
Всего:		32

@темы: джен

---

[РФ угадайка]

Черновик 22

джен, должно было быть Р27

Всего в нескольких кварталах от центра Сицилии происходит очередное собрание Вонголы. За круглым столом сидят восемь человек и о чем-то переговариваются. Тот, что в центре, постоянно перебирает какие-то бумаги и делает в них мелкие пометки. Иногда он бросает уставший взгляд на противоположный край стола в поисках поддержки или сочувствия, хотя и не получает никакой ответной реакции. Как будто Реборну — да и самому Тсуне, впрочем, тоже — нет дела до происходящего. Но в помещении продолжаются разговоры о насущных проблемах и без них.
— Дороговато, однако.
— Все равно нужно быть точно уверенным, что те деньги прибудут в Чикаго к необходимой дате.
— Да ничего не случится.
Реборн бесшумно поднимает чашку с блюдца и подносит ее к губам, пробует. Кофе уже успело остыть, потому немного горчит и оставляет неприятный привкус во рту. Сглотнув, Реборн ставит обратно чашку и начинает поправлять манжеты своей рубашки. Он словно выпячивает свое равнодушие наружу, ведь ему действительно неинтересно здесь находиться. Но что-то его здесь все-таки держит.
— Вария, — вздыхает Тсуна, напоминая о себе. — Возможно, наши недавние проблемы как-то с ними связаны.
Хмыкнув, Гокудера громко произносит:
— Если уж они решились играть против Вонголы, пусть готовятся к тому, что с рук им это не сойдет.
— Послушай, успокойся, — говорит Ямамото.
— Не собираюсь. Тем более недавно я видел Занзаса в придорожном кафе и едва не прострелил ему голову.
— Вария в Сицилии?
— Не знаю, как Вария, но их главный ублюдок точно здесь. И явно что-то замышляет.
Тсуна прячет лицо в ладонях и, чтобы придти в себя, трет ими щеки. Реборн усмехается и поправляет шляпу, надвигая ее ниже на лоб. Теперь глаза скрыты за полами шляпы и не выдают его заинтересованности. Быть может, даже какого-то скрытого волнения. Он одним глотком допивает холодный кофе и откидывается на спинку стула. Похоже, сейчас Реборн поглощен своими мыслями.
— Не помнишь, как давно это было?
— Дня с два назад. В субботу двадцать пятого, если точнее. Я этот вечер не забуду, Десятый.
— Никаких перестрелок, пока у нас переговоры с Чикаго, — вежливо напоминает Тсуна. И с улыбкой добавляет: — Хорошо?
Все молча кивают, не реагирует только Реборн.
— Как скажите, — отвечает Гокудера. — Я обещаю, но могу не сдержаться.
— Ну, ты уж постарайся.
— Да, обойдемся без соревнований по стрельбе.
Они улыбаются. Солнце заливает светом пол и край стола, создает атмосферу непринужденности. Один Реборн продолжает прятать под шляпой глаза, выжидая каких-то определенных событий. От нетерпения на его руках слегка вздулись вены, губы сжаты в тонкую линию. Периодически он поглядывает на часы, высчитывая возможное время для одной весьма забавной вещи, а потом снова ждет. Никто из присутствующих уже не обращает на Реборна никакого внимания, решив, что он здесь просто дохнет со скуки.
— Но я считаю, что с этим все равно нужно что-то делать.
— А я так думаю. Что сперва мы закончим с Чикаго, а уже потом будем разбираться с Варией.
— Этой разборки ждет половина семей.
— Тоже мне, цирк.
Через еще одну минуту обсуждений неожиданно раздается оглушительный грохот. Он исходит откуда-то с улицы, перемешиваясь с криками людей и воплями о помощи. Гокудера вскакивает со своего места и подходит к открытым окнам, смотрит с третьего этажа вниз. Клубы пыли постепенно поднимаются к его лицу и начинают жечь глаза.
— Твою мать, ничего не видно! — зачем-то кричит он, отмахиваясь от пыли. — Но, кажется, кто-то взорвал вход соседней гостиницы.
— Немедленно закрой окна, дышать нечем!
Плотный сизый дым рассеивается по помещению и дерет всем глотки, заставляя кашлять себе в кулак. Гокудера на ощупь закрывает все окна, напоследок выглянув наружу, и остается стоять у стены. Тсуна находит на столе свой недопитый черный чай и полощет им горло. Хибари молча прикрывает веки.
— Небось опять отношения выясняют. Кто-то кому-то вовремя не отдал долг. Тьфу, дерьмо.
— Рядом с нашим арендованным офисом? — спрашивает Ямамото.
— Это Занзас. Это точно Занзас. Вот ублюдок!
— Он не станет размениваться на такие мелочи.
— Разборки бомбами! — по непонятной причине смеется Ламбо.
— У входа их подкладывают для предупреждения. Минимум жертв и максимум внимания.
— Плохо дело. Миром не решить.
Шум с улицы не прекращается, кажется, любопытных зевак становится все больше. Тсуна устало оглядывает присутствующих и вдруг резко поднимается на ноги. Сперва на его лице отображается удивление, потом страх, непонимание, и, наконец, злость. Он кивком указывает на противоположную сторону стола и бьет кулаком о столешницу.
— Где Реборн? — спрашивает он.
Все смотрят на пустой стул, на чашку из-под кофе. У каждого свои собственные догадки о том, что произошло.
— Да что же, черт возьми, этот пижон задумал?
— Лично я не хочу этого знать, — признается Рехей. — И ты, если не хочешь неприятностей, не суй свой нос в чужие дела.
— Вот сука.
Гокудера достает пистолет. Он сплевывает на пол, открывает окно и пару раз стреляет в голубое небо. Народ дергается и снова визжит, а Гокудера сразу же чувствует облегчение.
— Обязательно было это делать? — задает ему вопрос Тсуна.
— Это так, на всякий случай.
Они опять улыбаются.

Вопрос: ?

1. продолжать		9	(50%)
2. не продолжать		9	(50%)
Всего:		18

@темы: R27

---

[РФ угадайка]

Черновик 21

АУ, дженовое помело

Сквало устало рухнул на диван, сгрузив ноги Дино на колени.
- Шнурки развяжи, - невнятно пробормотал он, не открывая глаз.
Дино молча послушался, бережно стащив с него мокрые сапоги. Судя по тому, как развезло Сквало, тот недавно выдал столько пламени дождя, что самого зацепило. До сих пор Дино видел такое только на допросах, когда из ослабленных Дождем людей потоком лилась информация. Он понимал, почему Сквало не остался в больнице, терзаемый виной Гокудера обеспечит сестре и Ямамото наилучший уход, но не понимал, почему он вернулся сюда.
- Все плохо? – Спросил Дино, бессознательно поглаживая его по лодыжке. Холодная кожа формы казалась резиновой на ощупь. Сквало молчал, закрыв лицо протезом, его дыхание все замедлялось, становилось поверхностным. Дино испуганно подумал, что как только Сквало достигнет этой поверхности, то погибнет, и даже потянулся за коробочкой, когда Сквало очнулся.
- Не дури, пони, - медленно и сипло сказал он, нашаривая ладонь Дино. - Я чувствую, что ты собрался сделать какую-то глупость.
Дино вздрогнул: с тех пор, как он стал Доном Каваллоне, а Сквало - боссом Варии, он ни разу не называл его школьным прозвищем. Дино не хотел ничего менять.

Вопрос: ?

1. продолжать		30	(81.08%)
2. не продолжать		7	(18.92%)
Всего:		37

@темы: DS

---

[РФ угадайка]

Черновик 20

арбуз

Ямамото одолжил Цуне кусок своего кольца. Теперь этот тонкий покореженный обод, который мог превращаться в один из клинков дождя, Цуна носил на безымянном пальце и чувствовал себя как будто спокойнее.
Это было странно и глупо, конечно, но теперь Цуне время от времени шла на ум музыка - он верил, где-то в глубине лет это играл Асари, а пламя дождя, невидимое и плотное, ласкалось о его пальцы. Оно могло пригодиться в любой момент.
Занзас не обратил на новое кольцо внимания - или сделал вид, что не обратил. Цуна надеялся, что это не заденет его - и сам себя ругал за глупость: ну что могло задеть Занзаса после того, как все вопросы с Вонголой уже были решены?

Занзас подтянул его под мышки и заставил встать на колени, опираясь о мягкую спинку дивана, прильнул сзади, потерся влажным членом о промежность, ткнулся головкой в поджавшиеся яйца, а потом опустил руку вниз. Он нашарил большим пальцам сжавшуюся дырку и велел:
- Давай, дрочи.
Цуна кончил, едва только он протолкнул костяшку и сильно нажал изнутри. Когда он опомнился, Занзас терся о него, обеими руками сдавливая ягодицы.
- Погоди, - выдохнул Цуна, - я сейчас.
Он отер набежавшую слюнку - и когда только успел отключиться? - вывернулся, сполз по сиденью и поймал в губы чужой член. На затылок легла тяжелая горячая ладонь.

- Занзас? - позвал он. От духоты трудно было дышать, горячий воздух набивался в горло комьями.
- А?
- Поедем завтра в горы?
- Зачем? - хрипло отозвался Занзас. Он, казалось, уже почти засыпал. Цуна двинулся к нему ближе, ткнулся под жесткий бок.
- Я дома не люблю орать, - сказал он. Представил себе старую башню, которая в сотне километров к северу отсюда прилепилась к склону скалы. Там почти никто не бывал, но иногда хранили вещи.
Там наверняка было холоднее, чем здесь.
- Дома, - лениво, глухо выговорил Занзас, разворачиваясь, - дома, говоришь, - и Цуна подавился слюной и закашлялся.
Занзас навалился на него всей тяжестью, как будто сделан был из камней, в которые походя Бестер превращал все, что казалось ему неприглядным.
Цуна не стал оправдываться - только разозлит сейчас еще больше.
- А поедем. Полезно выбивать дурь тебе из башки.
Цуна погладил его по твердому плечу, пальцами ощущая выпуклости шрамов. Занзас шумно дышал над ним, от дыхания шевелилась челка.
- И не только тебе, - произнес он. - Я бы выебал твою бабу.
- Кеко? - переспросил Цуна. Он знал, что Занзас так шутит, уже научился различать.
- Или обеих. И мать твою. И твоего львенка.
- А отца, - спросил Цуна совсем тихо, - не стал бы? Он что, рожей не вышел?
- Он говнюк, - очень серьезно ответил Занзас. - Лучше не трогать - измажешься.

С утра Занзас не хотел вставать, он замотался в одеяло с головой и только рявкнул, чтобы оставили в покое, когда Цуна позвал его к завтраку.
У входа в их крыло Цуна столкнулся со Сквало.
- Занзас? - сразу потребовал тот, не размениваясь на объяснения. В руках у него был мятый конверт, и держал его Сквало так, словно это было не письмо, а пакет из закусочной.
- Спит, - развел руками Цуна.
- Говнюк, - Сквало досадливо цокнул языком, и Цуна вдруг вспомнил, что говорил Занзас о Иемицу.
- Может, потом, - Цуна переступил с ноги на ногу. Ему всегда делалось неловко, что все, наверное, вокруг - а Сквало уж точно - знают.
- Держи тогда сам, - Сквало пихнул конверт ему в грудь. - В конце концов это твое дело.

Первые несколько минут Цуне хотелось завыть. Он даже подумал было, что он сейчас переживает больше самой Кеко - им с Наной часто случалось сохранять радостное спокойствие даже в самые трудные моменты, так, будто они не понимали, что происходит, - но тут же себя одернул.
Те, кто попытался схватить его маленькую, спокойную, ласковую Кеко, определенно не заслуживали жизни - но поймать их так и не удалось.
- Сквало, стой! - Цуна нагнал его за поворотом. - Почему Занзасу, а не мне?
Сквало посмотрел на него с недоумением, ткнул холодным пальцем в лоб:
- Не думаешь же ты, что я стану отчитываться перед тобой, а, маленький босс? Вария тебе не принадлежит.
- Мы выезжаем в Японию, - быстро сказал Цуна. - Раз там Вария, ты тоже.
Сквало, собравшийся было идти, развернулся к нему:
- Не глупи. Может, кто-то хочет, чтобы ты покинул поместье? Только и ждет, чтобы ты явился в Японию к своим ненаглядным. А думать ты как, потом собрался?
Цуна почувствовал, как кровь приливает к лицу.
- Не можем же мы оставить все как есть.
- Я привезу их сюда, - сказал Сквало, - если тебя это устроит.
- Сквало.
- Не трясись так, - Сквало неласково прищурился. - Знаешь, чем отряд дождя отличается от отряда грозы?
- Догадываюсь, - быстро согласился Цуна. - Возьми с собой Ямамото, хорошо?
Сквало что-то прикинул в уме, нахмурился, а потом кивнул:
- Идет. Вернемся к завтрашнему дню.
- А занзас как же? - спросил Цуна ему вслед.
Сквало только отмахнулся:
- Считай, что согласен.

Остаток дня ознаменовался тем, что Занзас, завернутый в простыню, как император в тогу, разгуливал по особняку. Когда он вздумал закинуть ноги на стол, горничные с визгом разбежались. Цуна тоже отвернулся, хотя ничего незнакомого под сбившейся тканью не обнаружилось. Цуна машинально оглядел темные бедра, покрытые продольными полосами шрамов, кожу, покрытую темными волосками, между ними, крепкие, выпуклые мышцы.
- Ну так что, едем в горы? - спросил Занзас. Цуна мотнул головой.
Сейчас было не до поездок. Цуна знал, как следует объяснить ем отсрочку: вряд ли бы Занзас оценил его заботу о Кеок, но что такое бережное отношение к вещам - знал прекрасно.
Занзас потер подбородок тыльной стороной ладони, поправил тогу на плече, ухмыльнулся:
- И ты собираешься мстить. Найти этих подонков и и стереть в порошок?
Цуна подумал:
- Пожалуй, нет. Отрезать голову и вывесить на ворота. О таких вещах следует знать окружающим. Вонгола неприкосновенна.
Занзас изобразил редкие хлопки.
- Не смешно, - сказал Цуна.
- Я не смеюсь.
- Это ирония.
- Я серьезно.
Занзас прошел к нему через кухню, подтолкнул к столу, так что край впился Цуне в ягодицы.
- Скоро совсем освоишься. Не пройдет и скольки там лет?
- Сказал же, хватит шутки шутить, - произнес Цуна отворачиваясь от поцелуев.
- Да тебя это задевает, - заметил Занзас, то ли с удивлением, то ли, наоборот, объяснял, а потом он обхватил затылок Цуны, и увернуться снова не получилось.

- Это ведь не ты? - с надеждой спросил Цуна. Он никак не мог отвлечься. Если он в пятый раз пойдет в центр связи, то только отвлечет тех, кто действительно занимается делом.
- Не, не я, - зевнул Занзас, устраиваясь на диванчике так, чтобы бар остался на расстоянии вытянутой руки, и блаженно прикрыл глаза.
- Или ты?
- Неа, - так же лениво отмахнулся он.
- Я тебе верю, - сказал Цуна.
Занзас, успевший сделать вид, что заснул сидя, приоткрыл один глаз:
- Если это не я, я скажу, что это не я. А если это я, то зачем мне говорить, что это я? Все равно скажу, что не я.
- А вчера ночью ты другое говорил, - заметил Цуна.
- Ну так что решил-то? - Занзас закинул руки за голову. Цуна пожал плечами. Занзас вздохнул: - И ничего-то ты не знаешь об игре в покер.

//

- Мама, спросил он тускло, - можно я здесь посижу?
Нана оторвалась от огромной плетеной корзины. Белье она стирала сама - то ли не могла привыкнуть, к тому, что здесь есть прислуга, то ли не понимала этого. Цуна не решался подойти к ней с объяснениями - он боялся, что лишившись привычных ритуалов, она заскучает.
- Конечно. Как дела в институте?
- Неплохо, - поделился Цуна.
Реборн, смуглый и длинный, вырос как будто из-под земли, встал у него за плечом.
- Ваш сын, Нана, - сказал он, - делает большие успехи. Прекрасная успеваемость. Едва ли не в десятке лучших учеников. - И тут же, наклонившись к самому уху, интимно прошептал: - Отлично знает, кому нужно подставить жопу, чтобы все было в порядке.
- Что? - не расслышала Нана.
- Я говорю, - произнес Реборн четко, - у вашего сына прекрасная деловая хватка. Далеко пойдет.
Нана заулыбалась, резче сделались едва проступающие на ее лице морщины. Она подтянула корзину ближе к себе, поставила на изгиб бедра.
- Благодаря вам.
- Нет, - вздохнул Реборн, - это дар природы. Или, если угодно, наследственность. Этому я его не учил совершенно точно… Если вы позволите.
Он ухватил Цуну за запястье и потащил в дальний конец лужайки, под стену, где их не могли услышать.
- Еще пара месяцев в том же духе, - тихо сообщил он, - и Вонгола перестанет быть твоей, умелец подставить задницу.
- Да я не против. - Цуна тщетно пытался освободить руку из цепкого захвата. - Если бы Занзас разбирался.
- Удачи на занятиях, - крикнула Нана издалека.
- Но он только и делает, что спит и жрет.
Реборн поглядел на него презрительно.
- Гляжу, ты много знаешь о том, чем он занят. - Цуна пожал плечами. - Хороший руководитель, - сказал Реборн, - не должен ничего делать сам. Понимаешь? Занзас может хоть в сортире сидеть, все остальное будет сделано.

- Давай, думай головой, - сказал Реборн. - кому это могло быть выгодно?
- Еще раз спросишь, - Цуна отступил на шаг, - я решу, что это тренировка, а тебе платят. Кстати, кто? В чем твоя выгода?
Реборн улыбнулся, едва скрыв влажные белые зубы.
- Или это означает, - понял Цуна, - я буду тебе…
- Должен, - одобрил Реборн. - И ты сам это сказал.
- Ничего я не…
- В Японии в это время оставались отряд грозы Варии и Хибари Кея.
- Нет, - мотнул головой Цуна, - вот уж Хибари это не нужно.
- Не ты ли просил его позаботиться о девочках, - Реборн склонил голову набок, - когда мы уезжали? Ему, может, просто лень стало заниматься чужой проблемой?
Цуна вспомнил, как Хибари, скривившись, сообщил: "Если это будет угрожать безопасности жителей Намимори, безусловно".
- Чего ты хочешь, - спросил Цуна. - Я не понимаю. Сказать, что он плохой хранитель или что? Нам нужно избавиться от него? Проверить его лояльность?
- Бездействие иногда равносильно действию, - заметил Реборн. - А ведь у Хибари есть друзья, которым это могло быть выгодно.
- Господи, не начинай - взмолился Цуна, - только не снова.

Вопрос: ?

1. продолжать		26	(60.47%)
2. не продолжать		17	(39.53%)
Всего:		43

@темы: X27

---

[РФ угадайка]

Черновик 19

аушная вишня

Иногда приходится чем-то жертвовать. Бывают мгновения, когда ты не думаешь о себе. О боже мой, думаешь ты, когда все оказывается гораздо хуже, чем можно было вообразить. Тогда ты делаешь то, что должен, и то, что тебя прославит, если все получится. Но как раз об этом у тебя ни единой мысли.
Я выкатился из-за своего укрытия – голого красноватого камня, которыми была завалена вся местность – и побежал. В меня выстрелили и не попали, я споткнулся, перекувыркнулся через голову. Вскочил, опять побежал прямо в мутную темноту перед глазами, надеясь только, что бегу в нужную сторону. За моей спиной кричали. Еще одна стрела просвистела над головой, и кто-то заорал:
– Не стрелять! Брать живым!
В глазах у меня уже прояснилось, я увидел, что бегу правильно, и в ликовании нашел в себе силы прибавить ходу. Выглядело чертовски правдоподобно: как будто я услышал крик и теперь пытался спастись.
Они, наверное, думали, что я совсем идиот или что у меня поехала крыша, но я был умнее их всех. Я оглянулся: так и есть, они бросились догонять меня. Только несколько человек в отдалении преследовали отступающих. Но они не успеют.
Я был так доволен своим планом, что на мгновение даже показалось, что сумею уйти. Нужно было только обогнуть пустошь и добраться до пустого лагеря. Серые верхушки палаток уже маячили впереди, когда я решился расправить крылья и добраться по воздуху.
Меня можно было простить: в запарке я совсем забыл, что они летают быстрее, чем бегают.
Между лопаток вгрызлась боль, и я зажмурился, когда камнем полетел вниз. Но удара о землю не последовало. Я потерял сознание раньше.

Разлепив веки, я сразу понял, что меня тошнит. К счастью, я не лежал, а сидел, и поэтому не захлебнулся, когда рвота хлынула изо рта, а потом из носа прямо мне на колени. Задыхаясь, я снова раскрыл рот, чувствуя потребность сблевать еще раз и так же основательно, но исторг из себя только немного желчи. Нестерпимо захотелось вытереться, но я не смог шевельнуть руками. Кислый запах ворвался в ноздри, я шмыгнул носом и вздрогнул от отвращения: кусочек чего-то застрял в правой ноздре.
Подняв голову и оглядевшись, я почувствовал, как холодеют голые ноги. Тошнота в ближайшее время станет благословенным состоянием, а блевотина, забившаяся в нос – меньшей из бед.
Это была маленькая комната, без окон, с темными стенами. В двух шагах от меня стояла грубо сколоченная деревянная лавка. С нее источала неровный свет длинная толстая свеча в подсвечнике. А я был привязан к стулу со спинкой и больше ничего не мог разглядеть, потому что передо мной стоял человек такой высокий и крупный, что своей громадой внушал ужас даже мне. Я взял себя в руки, насколько мог, и посмотрел ему в лицо.
Человек обрушил на мою голову оглушительной силы удар, и я чуть не отрубился снова. Потом он схватил меня за волосы, держа их у корней, и резко дернул. Голова моя дернулась следом за волосами. Я хорошенько разглядел его лицо: страшные шрамы тянулись поперек лба и заползали на щеки, а глаза были такие яростные, что, казалось, горели, как два уголька.
Я слышал о Занзасе.
Я сказал:
– Привет.
И он ударил меня снова. Что-то хрустнуло у меня в шее, я даже успел быстро подумать, что сейчас умру, но он опять схватился за мои волосы. Я замычал от боли.
– Меня зовут Сквало… ублюдки.
Я вполголоса заржал, уверенный, что он взбесится и покончит со мной.
Занзас был сыном их девятого короля, и они пытались завоевать наши территории уже триста лет. Накануне им бы непременно удалось, если бы я не был так смел и так похож на нашего наследника. Меня теперь ждали пытки до конца моих дней. Но это было последнее, о чем я думал, когда летел во весь дух в сторону, противоположную от той, куда удирали принц и его свита.
Я говорю: удирали, не очень-то почтительно, но наш принц идиот.
– Я ничего не скажу, – сообщил я, так и не получив за свое гоготание.
Занзас улыбнулся и достал нож. Я дружелюбно оскалился. В душе ужасно рад, что отделаюсь так легко.
Он по-прежнему держал в кулаке несколько прядей моих волос. Занзас приблизил нож к моей голове, и я постарался не закрыть глаза.
Что-то с тихим шорохом скользнуло по полу. Волосы больше не тянуло у корней. Я скосил взгляд и увидел, как они белеют внизу.
Они ожидали, что я буду сопротивляться, и сразу после того, как ушел Занзас, мне вкололи новую дозу. Потом наполовину повели, наполовину поволокли куда-то наверх. Я жмурился от света, и перед глазами так плыло, что я не мог запомнить дороги. Я и не хотел ничего запоминать. Средство, которым они обездвижили меня и мое сознание, было из растущего только на их территориях цветка, и его тайну так тщательно оберегали, что нашим ученым до сих пор не удавалось разработать противоядие. Но даже если бы оно у меня было, я бы не смог им воспользоваться. На мне были только обрывки штанов, когда Занзас отрезал мне волосы.
Меня вымыли, но не накормили (видимо, чтобы я не устроил вокруг себя вонючее царство полупереваренной пищи, когда будет отходняк), и такого, голодным и чистым, привели обратно к Занзасу: вытолкнули за двери и заперли их за мной. Такого он меня и взял в первый раз, у дверей.
Я почти ничего не чувствовал и почти ничего не помню. Перед носом у меня была поверхность двери, красноватая, испещренная мелкими царапинами, потом поверхность пола – вымытого, очевидно, сегодня и пахнущего сыростью. Я запомнил запах, потому что начал приходить в себя.
За мной пришли и увели почти протрезвевшего.

Следующие несколько часов я пролежал на кровати, запертый в комнате, которая была мало похожа на темницу, но не имела окон. От страха у меня сводило живот (а может быть, был виноват голод: я не ел уже, наверное, сутки или даже больше). У изголовья кровати стоял кувшин с водой. Я уже выхлебал оттуда половину и не знал, когда мне дадут поесть и дадут ли вообще. Наверное, дадут, наверное, скоро. Потому что, если я сдохну от голода, Занзас потеряет новую забаву.
Единственное, чему я радовался – что был расслабленный и тихий, когда он делал это со мной. Если бы сопротивлялся – а я бы еще как сопротивлялся – мне пришлось бы хуже. Больнее. И может, он позвал бы кого-нибудь для помощи.
Уводя за собой погоню, я ни на минуту не задумался о том, что кому-то вздумается использовать меня таким образом.
Я собирался сделать дивным наше следующее свидание.
Мне не принесли еды ни через час, ни через два, ни через три после того, как я окончательно пришел в себя. К воде я больше не притрагивался. Когда в замке заворочался ключ, я инстинктивно расправил крылья и принял устрашающий вид. Отрезав мне волосы, Занзас сделал из меня такого же урода, как они.
Дверь открылась. Под арбалетным прицелом я поднялся с кровати и поковылял следом за темноволосым юнцом. Он выглядел каким-то тощим, недокормленным, но под его кожей перекатывались мышцы.

Вопрос: ?

1. продолжать		14	(43.75%)
2. не продолжать		18	(56.25%)
Всего:		32

@темы: XS

---

[РФ угадайка]

Черновик 18

АУ, ожп, потенциально малина

Рев катился по трибунам волнами, то затихая, то вскипая вновь. Побежденных выносили одного за другим: сегодняшний фаворит, боец с туманным пламенем и нунчаками, оказался намного сильнее всех, кто сражался на арене Кокуе изо дня в день. Те, кто поставил на Туман, уже готовились пропивать выигрыш: облизывали губы, ухмылялись, сжимали кулаки, предвкушая.
- Михо, - зашептала Айка, толкая подругу локтем. - Ты ставила на что-нибудь? Ну Михо!
- На Облако, - шепнула в ответ Михо сквозь зубы.
- Почему?! - Айка даже подпрыгнула на месте. - Я же тебе говорила, и все говорили, надо ставить на Туман, ты же слышала!..
Михо вздохнула.
Она слышала, как возле решетчатой, окутанной защитным пламенем кабинки букмекера перешептывались люди, слышала нервные советы подружки - но никак не могла решиться, все пересчитывала и пересчитывала свои новойены, почему-то не желая надеяться на смутный, обманчивый Туман. Не доверяя.
- Ставь на Облако, малышка, - вдруг сказал негромко кто-то над ней. Михо вскинула голову: высокий человек с нелепой прической, с зубочисткой в углу рта, улыбнулся ей, как знакомой, и подмигнул.
- Даже не сомневайся, - сказал он. - Туману сегодня не повезет.
И Михо почему-то поверила. Дурочка.
Теперь она смотрела, как ее новойены уплывают от нее все дальше, а Туман все приближается к победе.
- Ну, - сказал на арене боец, крутя нунчаки. Звуковое поле арены усилило его голос. - Это все на сегодня? Тогда я пошел. Меня дама ждет.
Трибуны загудели, заревели, захлопали.
- Не дождется, - равнодушно сказал кто-то еще. Гул растаял, превратился в мертвую тишину.
В этой тишине через борт арены перепрыгнул человек в белой рубашке, окутанный пламенем Облака. Встал напротив бойца, разглядывая его и широко улыбаясь.
Михо затаила дыхание, ожидая рева трибун - но они молчали, и это было страшнее всего.
- Ненавижу иллюзионистов. - Новый боец так и не перестал улыбаться. Откуда у него в руках взялись тонфы, Михо не заметила. - Защищайся.

- Как тебе пришло в голову поставить на Облако? - восхищалась Айка через полчаса, когда они уже пили коктейли с синтетическим виски в полутемном баре. Выигранные деньги оттягивали Михо карманы. - Ты что, видела, что Хибари-сан сегодня здесь?
- Нет, - пробормотала Михо, переставляя на столе с места на место мятый металлический стаканчик. - Просто... А кто это?
- Что-о? - Айка округлила глаза.
Михо выслушала долгий рассказ о том, кто такой Хибари-сан, а потом спросила:
- А почему он ненавидит иллюзионистов?
- Глупый вопрос, - Айка фыркнула. - А кто их любит? Если все это, - она махнула рукой, показывая наверх, - как говорят, устроил какой-то иллюзионист, то любить их не за что.
Михо качнула головой.
- Мне показалось... - медленно сказала она, - мне показалось, это что-то личное.

Вопрос: ?

1. продолжать		26	(83.87%)
2. не продолжать		5	(16.13%)
Всего:		31

@темы: 1869

---

[РФ угадайка]

Черновик 17

Хибари/И-Пин

Земля под ногами качнулась, взмыла вверх, а потом ухнула вниз вместе с застывшим в груди сердцем. На плечо легла холодная ладонь. И-Пин вздрогнула и неимоверным усилием воли остановила рванувшуюся к горлу Ламбо руку.
— Эй, эй, — шутливо окликнул он, пряча в карман обугленные рога. — Тихо, это всего лишь я. Как ты?
И-Пин качнула головой и очень медленно выдохнула. Спокойствие — главная добродетель. А еще умение ждать, прятать эмоции и выпускать раздражение точно в отведенное для этого время. Ноздрей коснулся сладковато-удушливый металлический запах. Их было всего лишь двое — оба с пламенем Дождя, надоедливые и сильные. Как повезло, что их с Ламбо тоже было двое.
— Как я устал! — громко сказал Бовино, перешагивая через труп того, что был моложе и наглее. — Ох, черт, весь изгваздался. Ну куда столько крови...
Дождь все не прекращался; вызванная двумя мертвыми Носителями стихия разыгралась не на шутку. Вниз по грязной дороге, смешиваясь с потоками воды, текли ручейки крови. Ламбо не переставал причитать, жалея испорченную одежду.
— И так простыл, а теперь еще и это, — недовольно бормотал он. — Ну как, ты идешь?
— Да, — хрипло отозвалась И-Пин. — Я иду.
Под ногами пузырились грязные лужи, а наверху, в прорехах сизых облаков, была видна почти круглая луна. Когда они прилетели в Лос-Анджелес, она была как будто обкусана с одной стороны, среди россыпи звезд светился тоненький желтый серп. Время то летело как скоростной экспресс, то замирало и чутко прислушивалось к внешним звукам и запахам.
На душе было отчего-то неспокойно.
— Пошли, пошли, — поторопил Ламбо, начиная приплясывать на месте от нетерпения. — Я хочу есть, мыться и спать. А нам еще далеко.
И-Пин сжала зубы и пошла за ним, стараясь не думать, сколько придется прошагать, прячась от света фонарей. Трупы из подворотни к утру должна будет убрать специальная группа — единственный плюс этого задания. С каждым годом поручения Вонголы становились все более кровавыми, и все с меньшим удовольствием И-Пин шла их выполнять.
— Когда у тебя делается такое лицо, я начинаю бояться за собственную жизнь, — нервно хохотнул Ламбо и пихнул ее в бок. — Взбодрись, завтра утром нас заберут.
И-Пин поморщилась и отодвинулась: тычок Ламбо отозвался взрывом боли. Один из Носителей Дождя все-таки смог ее достать.
— Хибари будет рад, — торопливо сказал Бовино, чтобы разбавить неловкую тишину.
Стало еще хуже.
Мимо проехал, мазнув по ним фарами, черный, как бок кита, автомобиль. И-Пин проводила его взглядом и схватила Ламбо за рукав сырой куртки:
— Пойдем быстрей. Я устала.

<...>

О том, что И-Пин не вернулась с задания в Лос-Анджелесе, Хибари Кёя узнал только к концу дня. Кусакабе, заглянувший к нему в кабинет, сделал удивленное лицо и спросил:
— Разве ты не должен сейчас быть у Десятого?
Его голос всколыхнул вольготно разместившуюся здесь тишину; испуганно застыли стрелки на часах, что до сх пор бодро отсчитывали время, застыл скрип ручки, что скользила по бумаге острой вязью иероглифов.
Хибари отложил в сторону ручку и отодвинул стопку листов. Потом повернулся к помощнику — от его взгляда, не предвещающего ничего хорошего, Кусакабе вздрогнул.
— Почему я должен быть у Савады?
Кусакабе моргнул, а потом плотно закрыл за собой дверь, блокируя выход собственной широкой спиной.
- Разве тебя не вызывали? - тихо спросил он. - Твоя жена не вернулась.
На лице Хибари не дрогнул ни один мускул, но сердце предательски пропустило удар. Кусакабе не двинулся с места, не зная, чего ожидать. Напряжение разлилось и повисло в воздухе плотной непроницаемой завесой. Оно забивалось в ноздри и заполняло собой легкие, вытесняя оттуда воздух.
Хибари поднялся из-за стола, зябко кутаясь в юката. Лицо его, неподвижное и лишенное всех эмоций, пугало куда сильнее, чем если бы он начал кричать. Первые серебряные нити у висков почему-то выделялись особенно ярко.
- Я должен поговорить с Савадой, - сказал Хибари.
Кусакабе сжал зубы.
- Ты еще слаб для подобных разговоров, - сказал он мягко, в тщетной надежде, что разговор обойдется без обоюдных жертв. - Смотри, ты все еще не оправился. Я не должен был говорить тебе...
- Но сказал, - прервал его Хибари. - И поэтому ты выпустишь меня. Иначе я пройду сам.
Стрелки на часах возобновили ход со следующим ударом сердца. Хибари подошел к застывшему у двери Кусакабе и посмотрел на него снизу вверх. Тот сгорбился, серый от усталости, от ответственности, что была взвалена на его плечи все то время, пока Хибари лежал с лихорадкой.
Кея коснулся его плеча и Кусакабе со вздохом отступил в сторону.
- Верный выбор, - похвалил Хибари. - Не преследуй меня.
Он вышел в коридор и стремительно направился в сторону лестницы. В коридорах, узких и длинных, словно змеи, не было ни души. Вернее, все эти души умело прятались от гнева хозяина дома. Под ногами скрипели половицы. Возле одной из дверей Хибари вдруг замер - так резко, будто воздух перед ним стал густым и твердым, как стена.
Дверь была закрыта - не на ключ, а просто плотно прикрыта.
Ее комната. Комната И-Пин.

<...>

О том, что этот брак - всего лишь необходимая мера, прекрасно знали и жених, и невеста. Внешний советник Вонголы, которым стал Хибари Кея, должен был выглядеть безупречно, с какой стороны ни посмотри. Идеальный послужной список, добропорядочная семья, жена, наслаждающаяся ролью тени своего мужа... Все это Хибари не устраивало вплоть до отказа от должности. Но ему, отсчитавшему в тот день двадцать девятый год, пришло приглашение в дом родителей. Хибари знал, что с письмом от отца, на гербовой бумаге и запечатанном фамильной печатью, заканчивается его свобода. Он надел костюм и отправился на аудиенцию, после которой вернулся в свой дом чернее тучи. Семья желала, чтобы наследник показал им невесту. Иначе глава семьи все возьмет на себя.
И-Пин была идеальна. Немногословная, скромная, уважительная... И, что было наиболее важно, она была частью Вонголы и прекрасно осознавала все возможные риски, связанные с жизнью за гранью закона.
В тот день они впервые за годы знакомства полноценно разговаривали. И-Пин сидела перед ним, сложив на коленях тонкие руки, но смотрела прямо в глаза. Хибари с удивлением рассматривал ее, как будто никогда не видел раньше. Может, и правда не видел. По-настоящему.
- Я могу войти в ваше положение, - медленно произнесла она. - И учитывая... Просьбу Савады-сан...
Они загоняли ее в угол, планомерно и методично уничтожая пути к отступлению. Хибари осознавал это, но меньше всего на свете в тот момент он сочувствовал ей. Той, что была в долгу перед Десятым, той, что на крови клялась сделать ради блага семьи все от нее зависящее. Той, что через несколько недель станет его женой.
Привыкший ко всем относиться одинаково равнодушно, он с удивлением обнаруживал в себе первые ростки смутной ненависти к той, что совсем скоро отберет у него свободу.
- Надеюсь, ты осознаешь, что вступая в брак со мной, тебе не придется рассчитывать на то, на что обычно рассчитывают супруги, - немного грубо сказал он.
- Я не рассчитываю, - так же резко ответила она, а потом торопливо уткнула взгляд в пол. - Я понимаю, что это всего лишь необходимость. Но я хочу сообщить вам, что не собираюсь порочить ваше имя и искать отношений на стороне.
- Похвально, - одобрил Хибари. - Хорошо, что мне не пришлось говорить это самому. В свою очередь, я обещаю, что буду всячески оберегать семью. И наследник, если он появится, будет воспитан должным образом.
И-Пин неожиданно густо покраснела.
- Я... Да, - она быстро взяла себя в руки. - Да, конечно.
Свадебная церемония прошла тихо и скромно, в узком кругу семьи. И-Пин держалась безупречно, чем вызывала глухое раздражение своего теперь уже мужа. Она выглядела оживленной, ловко играя роль счастливой невесты. С благодарностью принимала поздравления и бойко отвечала на вопросы, поражая гостей сочетанием скромности и скрытого благородства.
Глядя на нее, Хибари впервые в жизни захотел напиться.

Вопрос: ?

1. продолжать		19	(61.29%)
2. не продолжать		12	(38.71%)
Всего:		31

@темы: гет, 18I: Hibari & I-Pin

---

[РФ угадайка]

Черновик 16

вареньице

Мукуро выглядел омерзительно. И его рубашка с закатанными рукавами, и льняные брюки, и даже мокасины с кисточками сияли первозданной белизной; от вольготно разлегшегося на корме иллюзиониста несло иллюзиями, как от мусорного бака. Сукин сын. Мукуро заложил руки за голову, наморщил нос, и над шлюпкой упруго раскрылся огромный белый зонт. Кея стиснул челюсти. Сукин сын спустил со лба зеркальные очки и отсалютовал невесть откуда взявшимся стаканом – брякнули кубики льда; изогнутые в усмешке губы поймали коктейльную соломинку. Кея перевел тяжелый, как каток, взгляд на Дино.

– Порка мадонна. Бедная моя девочка, – бессмысленно уставясь на зонт, продолжал причитать Дино. Выглядел он не менее омерзительно – и еще более нелепо, чем обычно – мех на капюшоне слипся сосульками, высохшие волосы торчали, как пакля. Грязная майка сбилась над поясом заляпанных кровью штанов. Справа от пупка, там, где кожа не была татуирована и казалась непристойно голой, алела царапина.

Мукуро принялся насвистывать похоронный марш. Дино поскреб живот кнутовищем, зашипел и одернул майку. Кея поправил мокрый галстучный узел и посмотрел туда, где вода еще пенилась над обломками яхты.
– Моя ласточка, – всхлипнул Дино и уткнулся в ладони.
Кея тщательно изучал морскую гладь – у горизонта она сливалась с раскаленным небом, таким же пустынным и безмятежным.
– Сколько отсюда до берега?
Дино поднял голову и задумался.
– Двое… то есть трое суток пути, – сообразил он, когда терпение Кея лопнуло. – Если ветер будет попутным. Сейчас мы поднимем парус…
– Ветер, – повторил Кея, опуская тонфы.
Мукуро облизнул палец и выставил его вверх.
– И кто же обеспечит нашей шхуне зюйд-зюйд-вест, о суровый морской волк?
Ответом ему было слабое попискивание из отсека с провизией. Мукуро опасливо подобрал ноги. По всей видимости, на мертво-неподвижной «шхуне» водились крысы.
Кея бросил взгляд на часы, снял пиджак и стал подкатывать рукава.
– Гребем по очереди.
Мукуро задрал очки на лоб и с недоверием уставился на ярко-оранжевые весла.
– Я и Каваллоне. Потом я и ты. Потом я сплю, а гребете вы, – Кея замолчал, ударом ладони вогнав весло в уключину. Дино поймал второе и тут же его выронил.
– А не пошел бы ты, Хибари Кея, – весело предложил Мукуро.

Спустя минуту он сидел, нахохлившись, на носу и прижимал к левому глазу смоченный платок. Дино налегал на свое весло, посасывая разбитую губу. Кея греб, автоматически отсчитывал темп и ждал.
– Я богу прибезди побощь, – наконец, спустя еще пару минут проворчал Мукуро. Дино бросил весло и всплеснул руками.
– Кея! Ты слышал? И как мы об этом раньше...
– Я подубал, – возразил Мукуро и перегнулся через борт, чтобы прополоскать окровавленный платок, – что бы бде де доберяеде.
– Не доверяем, – согласился Кея.
Дино вздохнул и потянулся за веслом.
– Но у нас останется твое тело, – добавил Кея и улыбнулся так, что Мукуро изменился в лице.

Вопрос: ?

1. продолжать		35	(76.09%)
2. не продолжать		11	(23.91%)
Всего:		46

@темы: D1869

---

[РФ угадайка]

Черновик 15

джен про Вонголу

Кеко вздыхает. В доме неожиданно жарко, а на маленькой кухне и вовсе хочется раздеться до купальника. Ее останавливает только то, что здесь не только они с Хару и детьми.
Широко расставив острые колени, на табуретке сидит Гокудера и изучает на просвет двадцатиевровую купюру. А посередине кухни возлежит старая коробка из-под холодильника, в ней - пачки денег, аккуратно уложенные стопками. Ко всему этому прилагаются три счетные машинки и дуршлаг.
- Это надо посчитать, - сказал Реборн с утра, когда Сквало привез деньги. - И если Маммон нас нае… простите, случайно ошибся, то я его лично утрамбую в бетон.
- Как драки в грязи? Ну, которые по телевизору показывают? - осторожно уточнила Кеко.
- Вроде того, - благосклонно покивал Реборн. - Только проигравший отправляется путешествовать. Какие вы все-таки умные у нас, девочки.
Все было кристально ясно - ну, кроме дуршлага.
Деньги, рассказал Реборн, они выручили от продажи особняка Вонголы. Избавиться от него пришлось после того, как кто-то умный написал на дорожном знаке…
- "Пидарасы - туда, 10 км", - возмутился Гокудера. - Да сами они пидарасы! Подонки! Гомофобы!
- А потом кто-то зачеркнул и накарябал поверх "не пидарасы, а Вонгола", - поправил Реборн.
Гокудера поник, а Хару отвесила ему смачный подзатыльник.
В общем, объяснил Реборн, это они сейчас вовсе не скрывались и не бродяжничали в поисках нового дома, потому что Цуна не счел приличным беспокоить Варию, а Дино содрал бы с них втридорога, а обратно в Японию лететь Цуна не захотел, потому что маму Нану хватит инфаркт; они просто устроили себе отпуск на побережье. На самом деле Кеко была уверена, что мама Нана очень крепкая женщина и выдержала бы и не такое, - но против отдыха тоже ничего не имела.
Словом, так они и оказались в летнем доме, больше всего смахивавшем на бунгало, с коробкой денег и вдали от людей.
- Один миллион триста двадцать тысяч, - заключает Кеко и перекладывает еще одну пачку на стол, мимоходом огорчившись, что есть теперь будет негде - ну вот разве что подвинуть несколько десятков стопок купюр по пятьдесят евро.
Больше всех доволен, разумеется, Ламбо. Поэтому когда из полуприкрытой коробки раздается дурной ор "Ламбо-сан купается в море де-е-енег!" и во все стороны летят цветные бумажки, Кеко думает, что ожидала чего-то подобного с самого утра.
- Ох, Ламбо, как же так. Теперь опять пересчитывать, - огорчается она.
Гокудера, медленно поднимающийся со своего места - это затишье перед бурей, а вот сама буря…

Вопрос: ?

1. продолжать		28	(75.68%)
2. не продолжать		9	(24.32%)
Всего:		37

@темы: джен